Этические проблемы политической деятельности в ранней Российской истории

Руженцев Сергей Евгеньевич

Формирование власти на больших просторах с редким населением при систематических набегах степных кочевников порождало проблему легитимации центральной власти. Длительное время не возникало масштабного и глубокого противостояния между личностью и обществом. Возникающие противоречия были обычно направлены на обеспечение системного равновесия социума. Стереотипы политического поведения и существующие моральные основы социального взаимодействия определяли целый ряд ограничений для индивида, а значит и не требовали теоретического обоснования своих действий посредством опоры на этические теории.

Действия княгини Ольги в отношении древлян (945 г.), походы Святослава или многоженство князя Владимира не противоречили моральным представлениям того времени и объяснялись необходимостью укрепления славянского единства. И хотя власть опиралась на насильственные техники, асимметричностью в распределении прав и обязанностей и крайне слабые обратные связи, она не могла не выполнять главную задачу – обеспечение безопасности и выживания народа. Юридическое оформление социальных отношений посредством «Русской правды», отражало понимание киевскими князьями того, что удержать власть посредством насилия трудно.

При наличии огромного фактического материала российской истории можно без особых затруднений опираться как на персоналистский подход в осмыслении общественной жизни, так и на системоцентристский взгляд. Традиционным считается, что персоноцентризм характерен для западного мировосприятия, а системоцентризм – для восточного. По мнению А.В. Оболонского, социальная этика этих подходов проявляется в способах разрешения моральных конфликтов между личностью и социальной общностью (властью), ибо «системоцентристская позиция предполагает заведомое главенство интересов целого, т.е. общества, разного рода коллективов…, тогда как персоноцентризм исходит из высшей ценности частного интереса, т.е. из главенства интересов и прав отдельной личности» [6, С.13]. Господствующим типом российской истории был системоцентристский тип общественных отношений.

Упорядочение полюдья после смерти князя Игоря явилось вынужденной мерой по реформированию отношений великого князя с подвластными землями. Даннические отношения были одной из ключевых опор единства государства. Социальная верхушка была заинтересована в увеличении территории и проживавших на ней плательщиков дани. Лишь постепенное внедрение раздачи земель за службу приводило к установлению устойчивых политических отношений между центром и отдельными землями, великим князем и различными землевладельцами. Но во многом сказывались устоявшиеся традиции и неписанные правила, выполнявшие роль этических регуляторов политических отношений. При этом власть имела самодостаточный характер, связанный с частым игнорированием прав и интересов других людей. А преобладание традиционных групповых (родовых, племенных) ориентаций приводило власть к необходимости принимать на себя функции главного гаранта этических принципов для большинства населения.

Важную роль в становлении моральных регуляторов для политической жизни и деятельности явилось принятие христианства. Оно не только дало мировоззренческую ориентированность и теорию нравственности, но и нацеливало на совершение нравственных действий. В результате древнерусская мысль приобрела внимание к общественно-политической проблематике, акцентировала внимание на нравственном переживании бытия с его борьбой добра и зла, проявляя внимание к внутреннему миру человека [См.: 2, С.263].

Первичные формы моральной рефлексии находили выражение в «поучении словом» и «поучении делом» как своеобразном морально-нравственном предписании. Ведь «мирская суета и мирские заботы сознавались, как тяжелая преграда на пути осуществления христианской правды» [3, С.46]. А ведь княжеский суд руководствовался представлениями о должном и справедливом на основе предписания и повиновения закону в силу отсутствия разделения источников права и морали. Поэтому князь стремился не возбуждать против себя недовольства в народной среде, пытаясь обеспечить себе поддержку среди разных социальных уровней общества посредством обеспечения гарантий позиций своих подданных. Попытки регулировать междукняжеские отношения на основе моральных принципов - целования креста с возможностью коллективного наказания остальными князьями нарушителя или созыва княжеских съездов – не имели достаточных рычагов реализации своих решений на практике [См. подробнее: 7, С.9–31, 51–78].

Под влиянием христианства в древнерусской мысли возникает требование нравственности в деятельности политического лидера. Примером является идеализированный образ Владимира Мономаха. Характерной чертой древнерусской мысли был «этический номинализм», который избегал отвлеченных понятий и стремился к нравственной конкретизации своих позиций. «Поучение» Владимира Мономаха, опираясь на нравственный опыт, отвергает нивелирование моральных требований, разделяя мирские дела и религиозные. Сам В. Мономах рекомендовал правителям соблюдать в своей политической деятельности моральные нормы. Благочестие, достойное поведение, справедливый суд, помощь обездоленным и прочее – вот основа морального кодекса князя, воплощение в единстве истины, правды, морали, отражающей богоугодность человеческой жизни [См.: 1, С.36–37].

Усиление удельных порядков и натиск степняков на Русь привел к системному подрыву центральной власти. Установление господства Золотой Орды обнажило ряд проблем с реализацией справедливости. Б.Н. Кашников отмечает, что это было связано с отсутствием «фундаментального консенсуса» в отношении субстанциональных принципов общей справедливости (так называемый нормативный раскол общества), а также с наличием разновидности традиционного общества, основанного на патримональной справедливости, когда правитель, противопоставляя себя привилегированным сословиям, зависит от «доброй воли» своих подданных [См.: 5, С.30–31].

Такой порядок, на наш взгляд, был закреплен под воздействием влияния золотоордынского ига, вызывавшего милитаризацию жизненного уклада населения, дополнительно обеспечивая консолидацию общества вокруг великокняжеской власти, которая для обеспечения защиты этнической идентичности снижала планку моральных требований к власти. Это вело к принудительной разверстке повинностей и ограничению социальных свобод. Поэтому централизация происходила посредством «упорядочения абсолютизма», что вело к возникновению «волюнтаристского единоначалия, деспотического произвола, но не законосообразной власти», когда центральная власть прибегала к беззаконию, а «чурающийся собственной власти народ», лишенный правосознания, действовал «безнарядно» [4, С.23]. Монополизация власти сознательно отвергала какую-либо возможность опоры на правовое соглашение с социальными группами или учета принципа законности.

Как мы видим, в узловые моменты истории проявлялась проблема взаимодействия между моралью и политикой. Очевидно, что критерии выбора тех или иных действий в соответствии с моральными принципами самых широких слоев общества найти затруднительно. Воля правителей носила доминирующий характер по отношению к обществу. Преобладала этика правящей элиты, при том что этический кодекс политика в лучшем случае сводился к религиозным принципам. Проблемы обладания властью, применения насилия, причинения зла, политического убийства, апатии и отчуждения масс, политической лжи были актуальны и в Древней Руси. Но сами условия диктовали небогатый моральный выбор для политических деятелей, когда в интересах поддержания порядка и безопасности требовалось применять жесткие меры. То есть практика российской истории ставила под сомнение абстрактные добродетели. Поэтому любые моральные оценки действий политических деятелей можно рассматривать во временном континиуме, с позиций определенной социальной группы, как и с абстрактных этических воззрений оправдания или осуждения поступков.

Список литературы:

1. Галактионов А.А., Никандров П.Ф. Русская философия IX – XIX вв. – 2-е изд., испр. и доп. – Л.: Изд-во Ленинградск. ун-та, 1989. – 744 с.

2. Громов М.Н., Козлов Н.С. Русская философская мысль X – XVII веков. – М.: МГУ, 1990. – 289 с.

3. Зеньковский В.В. История русской философии. – Т. 1. – Ч. 1. – Париж: YMCA-PRESS, 1948.

4. Ильин В.В., Панарин А.С., Ахиезер А.С. Реформы и контрреформы в России. – М.: Изд-во МГУ, 1996. – 400 с.

5. Кашников Б.Н. Исторический дискурс российской справедливости // Вопросы философии. – 2004. – № 2. – С.29–42.

6. Оболонский А.В. Драма российской политической истории: система против личности. – М.: Ин-т государства и права РАН, 1994. – 352 с.

7. Толочко П.П. Власть в Древней Руси. X – XIII века. – СПб.: Алетейя, 2011. – 202 с.