Философский роман: проблема жанрового определения

Еникеев Анатолий Анатольевич *, Темиров Мансур Бекханович**

Жанр является одной из основных категорий литературоведения. И тем не менее, при определении любого жанра исследователи сталкиваются с множеством трудностей. Категория жанра имеет значение не только для писателя, но и для читателя, она указывает ему границы произведения, а вместе с тем открывает его смысл. Иногда сам писатель помогает читателю, называя жанр своего произведения, а если он не указан, сам читатель старается определить жанр, иначе смысл произведения остается непостижимым. Другими словами, определение литературного жанра является важным в процессе постижения идейного содержания произведения и в оценке его эстетической и художественной значимости [См. 3].

О термине «философский роман» так много говорится, что, как и другие литературно-критические определения, он часто теряет свой истинный смысл и кажется неуловимым. Ни в Большой Советской Энциклопедии, ни в Краткой литературной энциклопедии мы не находим определения философского романа. В Словаре литературоведческих терминов (1974) В. Кожинов говорит, что философский роман «в собственном смысле слова – это синтетическая форма культуры, в которой соединяются элементы философии и искусства» [6]. Но такое определение отражает только самые общие черты, которые тут же требуют дополнительных объяснений. А вместе с тем термин «философский роман», не считая отдельных случаев, признан многими историками и критиками литературы и широко бытует в их работах. Правда иногда он принимает облик «интеллектуального» романа, но, по существу эти оба термина достаточно близки.

Большинство исследователей выделяет философский роман как особую жанровую разновидность, часто ограничиваясь, как правило, констатацией факта. Вопрос же о жанровом разграничении, об отличии философского романа от других романных модификаций является одним из наиболее спорных и кардинальных. Обращение к философскому роману осложняется еще и тем, что в самом широком смысле любое значительное произведение художественной литературы, написанное в любом жанре, дает богатый материал для изучения его философского содержания, то есть для интерпретации художественного содержания в понятиях философии [7]. «Философичностъ» прозы и «философская проза» - два разных понятия: первое определяет склонность писателя к философско-поэтическому синтезу и относится к области художественной манеры, второе - понятие жанровое, типологическое. Указанная непоследовательность, а также слабая разработанность определений и терминологическое многообразие породили известные споры в литературоведении о необходимости выделения философского романа как жанровой разновидности [См. 1].

Чтобы философский роман предстал перед нами как определенная романная форма, мы должны сконструировать его жанровую модель, которая включала бы черты, свойственные именно философскому роману и позволяющие выделить его среди других модификаций, ибо в каждом жанре или его типологической разновидностью складывается устойчивое соотношение между носителями жанра. В связи с этим необходимо выделить и три основных уровня понятия «философский» в литературоведении, систематизированные В. Агеносовым в результате изучения ряда концепций различных ученых [См. 1].

Чтобы не следовать «ложным» ориентирам, литературоведы прибегают иногда к термину доминанты, которая понимается ими как своеобразная концептуальная идея, объединяющая и сплачивающая все уровни произведения в одно целое. Объединяя все произведении, все романы, тяготеющие к философской структуре, в качестве ведущего (доминирующего) признака может быть назван признак тематический (особый предмет повествования). Само название анализируемой нами романной формы - философский роман - говорит о том, что она связана с философией, определяющей, прежде всего тематический уровень произведения, то есть построение сюжета, ввод определенного героя, взаимодействие автора и действительности.

В качестве «тематического» признака в философском произведении могут выступать гносеологические, онтологические или этические проблемы. «Такая широта определения позволяет объединить произведения, сориентированные на художественное моделирование и жизненную проверку тех или иных научно-философских идей; произведения, ставящие в центр отдельную субстанциональную проблему или круг проблем, интересующих художника и решаемых им независимо от научно-философских теорий; и, наконец произведения, медитирующие о наиболее общих проблемах бытия» [1, с.11].

Главной же особенностью сюжета философского романа является движение мысли, ее художественное обоснование, проверка. Сюда можно отнести и произведения, в которых мысль дается изначально в виде тезиса, идеи, и книги, где она формируется на протяжении всего произведения, и творении, где она проявляется в виде философских оппозиций. Все эти разнородные художественные структуры объединяет другой важный признак философского романа: особый тип героя. Герой в философском романе имеет ярко выраженные отличительные черты, он является рупором авторских идей, хотя между ним и автором всегда существует дистанция [4]. Выделение содержательных составляющих позволяет вернуться к вопросу о роли типа мышления в философском романе. Если прибегнуть к положению о трех типах подражания в литературе, выдвинутых еще Аристотелем, по которому «художник или изображает вещи так, как они были или есть, или как о них говорят и думают, или какими они должны быть» [2, c.121], то очевидно, что философскому содержанию наиболее соответствует второй аристотелевский тип изображения. Он отличается большей обобщенностью повествования, условностью. Вместе с тем, уровень этой условности, обобщенности далеко не однозначен.

Наряду с тематическим признаком, особой ролью героя, а также типом мышления автора, в философском произведении едва ли не самым важным показатели является идейно-художественная сторона. В. Агеносов даже отделяет это качество от первых трех признаков: «необходимо совершенно определенно сказать, что мы не считаем факт принадлежности произведения, жанровой разновидности «философский роман» показателем идейной зрелости или художественного мастерства. Но идея - основополагающий момент любого философского произведения» [1, с.15]. В данном случае идея (а она является идеей философского, мировоззренческого характера) помещается в основу романа как заранее оформленный вывод, изъятый из философских трудов или же извлеченный автором из жизненной практики, который принимается или отрицается всем ходом повествования, то есть идет «испытание идеи». Так как философский роман является художественным произведением, то становится ясным, что философская идея подвергается испытанию не при помощи логических умозаключений, а путем построения сюжета и оформления героя, то есть через структуру романа, формирующие элементы, которые и определяют жанровую сущность [См. 5].

Также важно отметить, что философская идея не может стать объектом прямого анализа в романе, потому что таким образом роман превратится в философский трактат. С другой стороны, философский роман немыслим без философской идеи. Философские споры, проблемы, поставленные в художественном произведении, решаются вовсе не философски, а художественно. Философский роман – это не философский трактат, какие бы по глубине идеи и проблемы он не затрагивал. В нем не только предстают противоречия сознания и реального мира, но также динамика развития жанрового разнообразия философии и литературы [Cм. 2; 7].

Список литературы:

1.   Агеносов В. В. Генезис философского романа. – М.: МГПИ, 1986. – 131с. 

2.   Аристотель. Поэтика; Риторика; О душе. – М.: Мир книги, Литература, 2007. – 310с.

3.   Еникеев А.А. Философия и литература: грани взаимодействия (к вопросу о поэтике философского текста) / А.А. Еникеев, А.С. Несходимова, Р.И. Хушт // Апробация. Ежемесячный научно-практический журнал. - № 5 (44), 2016, с.28-31.

4.   Еникеев А.А. Философская поэтика автора и героя в теории литературы (на примере романа А.С. Пушкина «Евгений Онегин») / А. А. Еникеев, Е. И. Горбатов // Научная дискуссия: вопросы филологии, искусствоведения и культурологии: сборник статей по материалам XLIX Международной научно-практической конференции. – № 6(45). – М., Изд. «Интернаука», 2016, с.104-108.

5.   Еникеев А.А. Хрестоматия как жанр философского текста: проблема выбора чтения / А. А. Еникеев, Д. О. Баранов // Научная дискуссия: вопросы социологии, политологии, философии, истории: сборник статей по материалам XLIX Международной научно-практической конференции. – № 4(44). – М.: Изд. «Интернаука», 2016, с.62-67.

6.   Кожинов В.В. Философский роман / Словарь литературоведческих терминов. – М.: Просвещение, 1974.

7.   Многообразие жанров философского дискурса. Коллективная монография. Учебное пособие / под ред. д.ф.н., проф. Плотникова В. И. – Екатеринбург: Российское философское общество; Межвузовский центр проблем непрерывного гуманитарного образования при Уральском государственном университете им. А. М. Горького; Банк культурной информации, 2001. – 276с.