Особенности функционирования идеологии в постидеологическом обществе

Екадумова Ирина Ивановна

Попытки привнесения политических идей в жизнь знакомы людям с древних времен. Опыт идеологической работы, развернутой с 2003 года в Беларуси [12; 15], поиски идеологических основ сплочения российского общества вокруг российской государственности [3], а также надежды, возлагаемые правящей элитой на идеологию как средство управления [2; 9] свидетельствуют об актуальности изучения идеологии в постсоветском обществе.

Понятие «идеология» многозначно. Ее можно определить как науку об идеях; как набор мифологем; как один из аспектов процесса познания; как набор политических лозунгов и программных установок; как философскую концепцию; как систему идей, обслуживающую интересы определенных групп и др. Разнообразие подходов к изучению идеологии как феномена можно свести к трем группам значений термина «идеология».

1. Особая, специфическая система взаимосвязанных идей, базирующихся на некоторой иерархии ценностей. Подобные идеологии могут быть присущи как правящим, так и оппозиционным политическим силам.

2. Ложное сознание – взгляды, убеждения и верования человека, обусловленные его местом в социальной структуре, детерминированной способом производства. Это субъективный образ объективного социального мира, искаженный классовым интересом.

3. Любая совокупность истинных или ложных идей – разновидность знания, выступающая опосредующим звеном между мировоззрением и социальным действием.

Современные дискуссии об идеологии во многом направлены на объединение первого и второго значений термина «идеология» [5, с. 98-99]. Это позволяет понимать идеологию как совокупность идей, которая, во-первых, имеет теоретическое оформление, во-вторых, содержит определенные верования, принимаемые ее сторонниками бездоказательно. Итак, идеология – это совокупность идей, убеждений и верований, отражающих интересы и ценности определенных социальных групп.

Политическая идеология как компонент общественного сознания появилась на относительно позднем этапе развития человечества. Этот процесс был обусловлен возникновением капитализма и сопутствующих феноменов форм гражданского общества, правового государства и институтов народного представительства. В эпоху буржуазных революций политические идеи впервые приобрели организующую роль в жизни целых стран и народов, и это оказалось не менее значимым явлением, чем провозглашение народного суверенитета. В докапиталистических обществах для политических идеологий места не было, поскольку там политика не представляла собой обособленной сферы деятельности. Политические воззрения людей прежних эпох были органической частью религиозно-этических или философско-мировоззренческих воззрений. Соответственно, источником и обоснованием политических воззрений выступали религиозные догмы или философские концепции, а борьба идей осуществлялась в форме философских или богословских дискуссий, а также борьбы с ересями. Лишь в эпоху Реформации освобождение общественного сознания от влияния церкви привело к тому, что тезис «власть – от Бога» утратил свою прежнюю очевидность в глазах подданных, и идея народного суверенитета подорвала легитимность абсолютистских монархий. Рост влияния экономически активного класса буржуазии привел к необходимости оправдания власти правителей свободным волеизъявлением управляемых. Замещая собой религиозные регуляторы политического поведения, идеологии предложили собственные образцы политической организации общества.

Термин «идеология» имеет древнегреческое происхождение и дословно означает «учение об идеях» (idea – идея, образ, logos – учение). В научный оборот оно введено философской школой, объединившей последователей Ф. Бэкона, Дж. Локка, Э. Кондильяка и К. Гельвеция, и ставшей связующей нитью между философией XVIII в. и позитивизмом. Термин «идеология» впервые использовал французский философ-просветитель и политический деятель Антуан Луи Клод Дестют де Траси (1754-1836) – автор «Этюда о способности мыслить», доклада «Проект идеологии» (1796) и 4-томнника «Элементы идеологии» (1801-1815 гг.). Де Траси понимал идеологию как науку о происхождении идей из чувственного опыта. Исходя из концепции Кондильяка, де Траси выделил четыре способности, лежащих в основе любых идей: чувства, память, способность суждения, волю. Мыслитель рассматривал идеологию как социально полезную форму знания, которая должна быть такой же точной, как естественные науки. Согласно замыслу де Траси, знания, очищенные от старорежимных предрассудков и интересов отдельных социальных сил, должны быть положены в основу культуры новой Франции, а также других стран, покоренными Наполеоном.

Участник переворота 18 брюмера, врач и философ-материалист Пьер Жан Жорж Кабанис (1757-1808), автор работ «Отношение между физической и нравственной природой человека» (1802), предложил физиологическое обоснование идеологии. По его мнению, основой для понимания общественных явлений должно быть знание строения и деятельности человеческого организма. Кабанис считал, что человеческий мозг производит мысли, подобно тому, как печень вырабатывает желчь. Воздействуя на организм человека при помощи медицины и гигиены, можно добиться усовершенствования человеческого духа. Путешественник, философ и историк Константин Ф. Вольней (1757-1820) сосредоточил внимание на проблемах политической истории и этики. В своем основном сочинении «Руины, или Размышления о революциях империй» (1791) он проанализировал причины расцвета и гибели различных государств и пришел к выводу о реакционной роли религии в истории человеческих обществ. Вольней предположил, что, если просветить народы, то частные интересы можно обратить в общественные.

Таким образом, первые идеологи работали над таким знанием, которое должно было искоренить предрассудки и заблуждения и преобразить политику на основе принципов разума. Идеология создавалась как средство просвещения политиков и воспитания граждан на благо всего общества.

Карл Маркс (1818-1883) и Ф. Энгельс (1820-1895) переняли у де Траси понятие идеологии и использовали его для разоблачения притязаний буржуазии на власть. Самого же первого идеолога Маркс в ряде своих произведений подверг критике за этический субъективизм, буржуазный индивидуализм и вульгарный экономизм.

Во взглядах на идеологию Маркс и Энгельс были последовательными сторонниками исторического материализма, отрицающими просветительский принцип «идеи правят миром» как буржуазный. Поскольку бытие определяет сознание, то в классово-антагонистическом обществе не может быть такой формы общественного сознания, в равной мере соответствующей интересам всех классов. В противоположность учению де Траси, в учении Маркса идеология противопоставляется науке и рассматривается как «наивное» или «ложное» сознание. Действительность предстает в зеркале идеологии в искаженном, перевернутом виде. В работе «Немецкая идеология» (1845-1846) Ф. Энгельс дал идеологии следующее определение: «Идеология – это процесс, который совершает так называемый мыслитель, хотя и с сознанием, но с сознанием ложным. Истинные побудительные силы, которые приводят его в движение, остаются ему неизвестными, в противном случае это не было бы идеологическим процессом» [14, с. 83].

Благодаря Марксу и Энгельсу представления об идеологиях перестали сводиться к интеллектуальному донкихотству любителей абстракций. Маркс называл идеологами людей, обслуживающих интересы господствующего класса, т.е. производящих его иллюзии о самом себе. Идеологи теоретически обосновывают те выводы, к которым правящий класс в целом приходит в жизни. На основе нового диалектического метода и материалистических установок марксистская теория показала, что в любых исторических условиях идеологические иллюзии выполняет вполне определенную функцию. Они вырабатывают и утверждают в обществе такие типы мышления, которые соответствуют интересам правящего класса и принимаются людьми за законы природы и разума. Тем не менее, содержание подобных «догматических мечтаний и извращенных представлений» обусловлено общественным разделением труда. «Мысли господствующего класса являются в каждую эпоху господствующими мыслями» [10, с. 45]. Иначе говоря, идеология в марксистском понимании представляет собой набор идей, который обслуживает интересы господствующего класса, делая реальные властные отношения невидимыми.

В ХХ веке марксистское понимание идеологии было пересмотрено и развито В.И. Лениным (1870-1924), который впервые использовал понятие «научная идеология». По его мнению, из условий жизни класса стихийно возникает его общественная психология, создающая определенную почву для выработки, распространения и усвоения соответствующей идеологии. Это правило относится ко всем классам кроме пролетариата, поскольку его идеология возникает не из стихийного рабочего движения, а как результат развития науки, культуры, прогрессивной общественной мысли. Носителем подлинно научной идеологии является передовой и сознательный авангард революционного класса – его политическая партия, несущая научную идеологию в массы, в рабочее движение. В предшествующих марксизму системах идеологии также имелись научные элементы, но по-настоящему научной идеологией является только марксизм, соединивший высшую и строгую научность с революционностью. Благодаря Ленину идеология как явление духовной жизни начала оцениваться в гносеологических категориях – как истинная или ложная. В силу связывания принципов познания социальной действительности с классовыми интересами в марксистско-ленинской гносеологии закрепился принцип партийности. Более прогрессивный класс, согласно этому принципу, стремится строить свою идеологию на основе более полного использования объективных научных знаний. В наиболее полной мере это относится к рабочему классу, интересы которого совпадают с объективными потребностями общественного развития. Это единство и выражается в совпадении партийного, классового и научно-объективного подхода к действительности в рамках марксизма-ленинизма [6, с. 200]. Итак, развитие марксизма привело к началу ХХ в. к воссозданию первоначальной идеи де Траси об идеологии как истинном знании, способном преобразовать мир. На протяжении всей советской истории марксистско-ленинская идеология рассматривалась как теоретическая, научная основа коммунистического движения, как идейное средство революционного преобразования общества.

В первой половине ХХ век идеологии выступали важным фактором политической жизни обществ. После окончания II мировой войны наметился процесс деидеологизации под лозунгами технократизма, а затем обратнгый процесс реидеологизации. После окончания холодной войны концепция деидеологизации возродилась в качестве концепции конца истории американского философа Ф. Фукуямы, изложенной им в эссе «Конец истории?» (1989), Ответ моим критикам» (1989/1990) и «Конец истории и последний человек» (1992). Основная идея Фукуямы состояла в том, что вся история человечества – это история развития и борьбы идеологий, т. е. систем убеждений об основополагающих принципах общественного устройства. Развитие идеологий шло от фрагментарности, достаточной для обслуживания интересов отдельных социальных групп, к универсализму, делающему их привлекательными для представителей всех социальных слоев. Финал развития истории наступил тогда, когда оказалось, что в мире выработалось согласие относительно преимуществ либеральной демократии. Конец истории означает завершение идеологической эволюции человечества [13]. Если коммунизм и фашизм остались в прошлом, то религиозный фундаментализм и национализм – это фрагментарные идеологии, не способные сохраниться без внешней поддержки. В будущем возможны конфликты с участием тех социальных групп, которые еще живут в истории и даже опасность постепенной бифуркации мира в результате конфликта между традиционными и постисторическими либеральными обществами. Но невозможна альтернативная всеобъемлющая система идей, способня заменить либерализм. Наступает скучное время, когда политика станет продолжением экономики, а борьба ради абстрактных идей, требующая отваги, воображения и идеализма, утратит смысл. Ей на смену придут проблемы экономического расчета, технологий, экологии и удовлетворение потребительских запросов.

Слабыми сторонами концепции Фукуямы оказались игнорирование противоречий внутри либеральной идеологии, а также между интересами стран победившей либеральной демократии, недостаточное внимание к социальному неравенству и противоречиям интересов различных социальных групп в обществах с рыночной экономикой. Кроме того, если понимать диеологию не как учение, а как проявление общественного сознания, как обусловленную интересами предвзятость в восприятии, истолковании и оценке людьми окружающей их действительности, то постановка вопроса о преодолении идеологии едва ли будет корректной.

В эпоху глобализации процесс идеологизирования не прекратился, а лишь приобрел лишь новый контекст. «В одном плавильном котле сейчас оказались политические идеи, концепции, доктрины и представления всех времен, народов и регионов. В содержательном плане проблемы политических последствий глобального экологического кризиса соседствуют с проблемами политической роли патриархальной семьи в традиционном обществе. Политические идеи Востока сопоставляются с политическим опытом античности, клерикальные политические идеи с рационалистическими представлениями политической инженерии, политическая магия с прагматически ориентированными политическими доктринами Запада» [8, с. 50]. При этом идеология снова востребована в качестве средства самоидентификации и консолидации политических сил, легитимизации власти, а также интеграции общества. Если она и не разрешает общественных проблем, ей все равно удается амортизировать их разрушительные для общества последствия благодаря присущей ей социально-психологической функции, обеспечивающей социальный комфорт. Как отмечает У. Матц, «в фазе мировоззренческих кризисов они вроде костылей подвернулись под руку и как таковые превратились в доминантный элемент политической культуры» [11].

Особый интерес представляет роль иделогии в обеспечении функционирования власти, поскольку формирование определенных ценностей и убеждений есть не что иное, как механизм властвования. Даже если идеологемы не принимаются на веру, их использование в общении, опосредующем отношения власти – подчинения, имеют совершенно реальные наблюдаемые результаты. Как отмечает британский социолог Джон Кин, важнейшей темой в рамках дебатов о конце идеологии сегодня становится возникновение цинической псевдонравственной реальности. Рассматривая идеологические процессы в посттоталитарном обществе, он полагает, что официальный язык идеологической работы превратился в пустой ритуал, а сама идеология – в реальность, но не благодаря, а вопреки ее декларированным принципам. «На деле же официальная идеология является псевдоидеологией, ибо, предлагая тем, кто ей следует, один-единственный тип морали, она тем самым заставляет их распрощаться с моралью как таковой» [7, с. 343]. Она подталкивает их к «тривиализации самих себя» [7, с. 343], обеспечивая этим их согласие с тем статус-кво жизни в посттоталитарном обществе. Становясь одновременно столпами и жертвами такого порядка, адепты идеологии становятся соучастниками власти, подчиняющимися диктату пустой фразы. Главная функция псевдоидеологического «театра теней», по мнению Дж. Кина, состоит не в том, чтобы кого-то в чем-то убеждать, а в том, чтобы заглушать любые публичные дискуссии, ведущиеся независимо от государства. И в той степени, в какой подобные псевдоидеологии подчиняют себе всех и каждого, они становятся не заблуждением, а самой действительностью. Идеологическая доктрина при этом не столь важна, поскольку ее функция состоит в том, чтобы скрыть реальность и блокировать процесс формирования независимого общественного мнения. Идеология обеспечивает легитимность власти. При этом идеология – это не иллюзорная репрезентация действительности, а часть действительности, проистекающая из культивируемого идеологической работой незнания. Аналогичной точки зрения придерживается словенский философ С. Жижек, который полагает, что в последние десятилетия ХХ в. в истории человечества постидеологический период вовсе не наступил. Когда философские идеи заместились политико-идеологическими максимами, произошло лишь крушение доверия людей к человеческой мысли как таковой. В связи с этим изменилось всего лишь «фундаментальное измерение» идеологии, и вместо «конца идеологий» произошла их эволюция. В идеологиях стал доминирующим так называемый цинический модус. Выдавая за правду заведомо ложные догмы, идеологи не прилагают более усилий к тому, чтобы их построения воспринимались всерьез. Во времена Маркса идеологическая ангажированность выражалась принципом «они не осознают этого, но они это делают». Соответственно, разоблачители идеологии стремились дать людям возможность распознать искажения действительности, заставляющие их жить так, а не иначе. Сегодня люди пользуются идеологией, отдавая себе отчет в дистанции между ней и действительностью. Циничный разум отлично осведомлен о том, что за идеологическими универсалиями скрываются частные интересы. «Такой цинизм не есть откровенно аморальная позиция, скорее тут сама мораль поставлена на службу аморализму» [4, с. 37]. Имея в своем основании не благо или истину, а насилие и возможность наживы, идеология приобретает сугубо манипулятивный, внешний и инструментальный по отношению к человеку статус. В таких условиях критика идеологии становится бессмысленной, поскольку иллюзия, создаваемая идеологией, находится не в «знании», а в самой действительности – не в том, что люди думают, а в том, что они делают.

Западноевропейская социалистическая традиция критики идеологии исходит из того, что идеология – это разновидность оправдательного дискурса, потребность в котором возникает всякий раз, когда господствующему классу становится трудно сохранять свое главенствующее положение. Классические идеологии появились в условиях острого социально-политического конфликта. Они поддерживали утопические чаяния и содержали в себе проекты социального переустройства. Классические идеологии изображали общества и государства как совокупный результат сознательного выбора, осуществляемого свободными и равными индивидами. При этом они содержали элементы утопического мышления и вынуждены были отстаивать свои положения в публичных дискуссиях. Такая нестабильность идеологий раннебуржуазного общества не свойственна позднекапиталистическим идеологиям. Сегодняшние идеологии не занимаются разработкой этической аргументации и описаниями «благой жизни». Новейшие оправдания господства говорят не об идеалах и ценностях, а о фактах, мнениях, рейтингах и требованиях, выдвигаемых наукой и техникой. Наука в современных обществах не только продвигает развитие производительных сил. Как отмечает Дж. Кин, само научное исследование в этих условиях играет роль «идеологии заднего плана», которая узаконивает регулирование гражданского общества посредством государственной власти и устраняет публичное обсуждение как таковое [7, с. 346]. Такое технократическое сознание, по его мнению, опасно тем, что уничтожает фундаментальное различие между коммуникацией свободно говорящих и действующих субъектов и целенаправленным, рациональным манипулированием этими субъектами. Перенося цель универсализации контроля с природной на социальную сферу, оно по-прежнему продолжает оправдывать партикулярные интересы, но, в отличие от классических идеологий, оно подрывает способность людей организовываться в общество и выбирать себе цели и условия совместной деятельности. Такое сознание лишено утопизма. Оно не принимает во внимание целей социальных субъектов и отмежевывается от критики идеологии.

Еще больший скепсис в отношении содержания идеологических учений выражал Л. Альтюссер. По его мнению, даже Маркс не питал иллюзий, что «ложное сознание» поддается просвещению. «Маркс никогда не считал, что чары идеологии можно развеять с помощью ее познания, поскольку познание этой идеологии, будучи познанием условий ее возможности, ее структуры, ее специфической логики и ее практической роли в пределах данного общества, в то же время есть познание условий ее необходимости» [1, с. 326]. Идеология в обществе – это не случайность и не отклонение. Идеологии формируют и преобразуют людей таким образом, чтобы те соответствовали требованиям, диктуемым условиями их существования. У идеологии мало общего с «сознанием». Чаще идеологемы – это образы, а порой это понятия. Идеологии – это «воспринимаемые-признаваемые-переживаемые» элементы культуры. Они воздействуют на людей как посредством сознания, так и минуя его. Человек не выбирает и не создает свою идеологию, а «переживает» ее как объективную данность своего места в мире и истории. «Это отношение, чья «осознанная» форма проявления имеет своим необходимым условием бессознательность его бытия, по-видимому, только потому способно представать в качестве простого отношения, что на деле оно – отношение сложное, т. е. отношение между отношениями, отношение второй степени» [1, с. 331]. В идеологии воплощено единство реальности и воображаемого отношения к ней. Реальное в идеологии завуалировано воображаемым отношением, которые скорее выражает некую волю, чем описывает какую-либо реальность. Во взаимной сверх-детерминации реального и воображаемого идеология проявляет свою активность. Влияя на воображаемое, она воздействует на реальность, но при этом идеология не может быть сугубо инструментальной. Те, кто использует ее для своих целей, сами попадают под ее влияние.

Таким образом, если исходить из марксистского понимания идеологии как ложного сознания, то укоренившийся в общественном сознании цинизм, безразличие к подлинному положению вещей, ознаменовал собой конец идеологии. Между тем функциональный уровень идеологии, который Жижек называет уровнем бессознательного фанатизма, не исчез. Практика, направляемая идеологическими «если бы», успешно структурирует социальную действительность и делает это не менее эффективно, чем наивные заблуждения. Постидеологическую логику поведения людей можно выразить принципом «Они осознают, что в своей деятельности следуют иллюзии, но все равно делают это». В таких условиях критика идеологии становится бесперспективной, поскольку иллюзия, создаваемая идеологией, находится не в заблуждениях, принимаемых за истину, а в самой действительности – не в том, что люди думают, а в том, что они делают.

Список литературы:

1.  Альтюссер, Л. За Маркса / Л. Альтюссер. – М.: Практис, 2006. – 390 с.

2.  Викторов, А.Ш. Современная идеология как социальная технология властной элиты / А.Ш. Викторов // Государственная идеология и современная Россия. Мат-лы Всерос. науч.-обществ. конф. Москва, 28 марта 2014 г. – М.: Наука и политика, 2014. – С. 898-909.

3.  Вольтер, О. В. Феномен российской государственной идеологии как духовно-политической основы государственной целостности России: история и современность : дис. ... д. полит. наук : 33.00.01 / Ольга Владимировна Вольтер; Северо-Кавказская акад. гос. службы. – Ростов-на-Дону, 2010. – 374 л.

4.  Жижек, С. Возвышенный объект идеологии / С. Жижек; пер. с англ. В. Сафронова. – М.: Художеств. журн., 1999. – 235 с.

5.  Идеология // Социологический словарь / Н. Аберкромби, С. Хилл, Б.С. Тернер; пер. с англ.; под ред. С.А. Ерофеева. – М.: ОАО «Изд-во Экономика», 1999. – С. 98-100.

6.  Идеология // Философский энциклопедический словарь. – М.: Советская энциклопедия, 1983. – С. 199-201.

7.  Кин, Дж. Демократия и гражданское общество / Дж. Кин; пер с англ. – М.: Прогресс-Традиция, 2001. – 400 с.

8.  Коваленко, В.И. Политические идеологии: история и современность / В. И. Коваленко, А. И. Костин // Вестник Московского университета. Серия 12. Политические науки. – 1997. – № 2. – С. 45-74.

9.  Козырев, М.С. Идеология в государственном управлении в современной России / М. С. Козырев // Перспективы науки и образования. – 2013. – № 4. – С. 282-291.

10.  Маркс К., Энгельс Ф. Соч. – Т. 3. – М.: Рипол Классик, 2013. – 654 с.

11.  Матц, У. Идеология как детерминанта политики в эпоху модерна / У. Матц // Политические исследования. – 1992. – № 1-2. – С. 130-142.

12.  О состоянии идеологической работы и мерах по ее совершенствованию. Материалы постоянно действующего семинара руководящих работников республиканских и местных государственных органов. – Мн.: Академия управления при Президенте РБ, 2003. – 192 с.

13.  Фукуяма, Ф. Конец истории / Ф. Фукуяма // Вопросы философии. –1990. –№ 3. – С. 134–155.

14.  Энгельс, Ф. Письмо Ф. Мерингу от 14.VII.1893 // Маркс К, Энгельс Ф. – 2-е изд. Соч. Т. 39. М.: Госполитиздат, 1955. – С. 82-86.

15.  Гісторыя беларускай дзяржаўнасці : матэрыялы навукова-практычнага семінара (Мінск, 26 сакавіка 2013 г.) / рэдкал.: У. Р. Гусакоў [і інш.]. – Мінск: Бел. навука, 2013. – 199 с.