info@aprobacia.ru
тел.:+7 989 669 15 15
info@aprobacia.ru
тел.:+7 989 669 15 15
Постановка проблемы. Семиотическая природа языка впервые противопоставлена прочим системам сигналов в работах Ф. де Соссюра и Ч. Пирса. С тех пор семиотические исследования языка преодолели периоды подъемов и спадов и в своем нынешнем состоянии сведены к проблематике психолингвистического характера. В центре внимания современных теорий находится не сама природа слова-знака, а формы и условия его дешифровки в воспринимающем сознании. [3, с. 117] Можно сказать, что современная семиотика представляет собой вспомогательную ветвь нейробиологии, помогая упорядочить данные этой науки в структурированную систему знания о сознании. Главным тезисом теории восприятия является признание знаковой природы мыслительных процедур: любая реакция мозга и организма в целом, так или иначе запечатлевается в сознании, кодируется, закрепляясь за определенным типом знака. Это исходное положение должно быть учтено при исследовании значения в системе языка. Лингвистические исследования значения, как правило, сконцентрированы на связях собственно языковых знаков, тогда как любой знак связан с другими именно своей знаковостью. Под знаковостью мы подразумеваем закрепление за определенным материальным носителем обобщенного образа раздражения пучков перцепции. Это практически медицинское определение позволяет свести воедино разрозненные представления о свойствах знаков вообще и устранить противоречия в понимании специфики знаков языка. Предпринятое с этих позиций исследование направлено на решение актуальной проблемы систематизации данных о семиотическом характере когниции человека. Целью данного исследования является прояснение места и роли символа в структуре концепта как единицы ментальности. В связи с поставленной целью возникают следующие задачи: 1) уточнить специфику понятия символ; 2) на материале поэтического текста проследить концептуальные связи различных форм экспликации символического значения; 3) выяснить роль символизации в структуре концепта. Материалом исследования послужили тексты лирических произведений А. А. Блока последнего прижизненного сборника поэта (1907-1916 гг.).
Символ как единица измерения культуры в современной научной традиции вытесняется понятием концепта. Сущность и свойства концепта таковы, что позволяют объединить представления и репрезентации сознания индивида с коллективным бессознательным национальной культуры. Как правило, речь идет об архетипе, мифологеме и метафоре, которые выступают составляющими концептуальной структуры. Если обратиться к психической реальности, то архетип представляет собой сам акт взаимодействия – непосредственно перцептивного или созерцательного – Я индивида с не-Я или Другим [4, c. 54]. Предельной конфликтности этот акт взаимодействия достигает при интроспективном обнаружении иной, не своей ментальности в собственном сознании (alter ego). Раздвоение и расслоение сознания приводит к поиску средств восстановление целостности, что выражается в обобщении опыта и знания образными средствами мифа и метафоры. В этой психологически верной последовательности (архетип – миф – метафора) упускается момент эталона структуры или закона «реконструкции»: что и каким образом позволяет собрать воедино распадающуюся на бесчисленные реакции систему когниции? На наш взгляд, средством сохранения единства многообразия является символ.
Вслед за А.Ф. Лосевым мы выделяем обобщение как основную функцию символизации опыта [5, с. 3]. Именно обобщенный характер символа сохраняет потенцию развертывания заключенных в нем смыслов и образов в стройную систему объективных взаимосвязей. При этом именно степень объективности отличает символ от художественного образа и метафоры: «ситуация понимания» [3, c.175], возникающая при восприятии символа, предполагает наличие свободного пространства интерпретации для воспринимающего сознания. Воспринимающий, в силу неоднозначности символического значения, вынужденно реконструирует не связь сигнификата с денотатом, но факторы, обусловившие символизацию значения. Таким образом, воспринимающий вынужденно повторяет переходы от компонента значения к компоненту, восстанавливая в своем сознании исходную схему обобщения. Объективный характер символизации обусловлен единой эпистемической модальностью операций создания и восприятия символа. В некотором роде мы можем говорить о символе как о психологической универсалии – типе знака содержащего указания на совокупность индивидуальных конфигураций его содержания в предельном объеме. Символ в философском аспекте выступает как знак категории. В отличие от знаковых систем несимволической природы символ не требует знания о конвенции этой системы – он подразумевает наличие этого знания априори в силу национальной принадлежности индивида. Символы – это знаки, осваиваемые и продуцируемые в процессе традиций перцепции и апперцепции в ходе развития личности в конкретных национальных условиях. В результате символизации формируется универсальное ядро концептуальной структуры.
Процессы символизации поддаются исследованию в тексте поэтического произведения. Совокупное значение метафор и синкретизм мифологики, использованные при создании произведений содержат векторы «обратного» движения смысла – от условий конкретной дистрибуции в конкретном контексте к символическому обобщению. Рассмотрение компонентов контекста в аспекте их символизации позволяет вычленить структурирующий принцип концепта.
Восприятие огня как символа страсти отражает структурирующий принцип концепта ОГОНЬ как отношений жизни и смерти, сохранности жизнеспособности организма (обогрев жилища, приготовление еды) и его дисфункции (пожар, ожог, оружие). Медиатором в этом противопоставлении свойств огня выступает состояние болезни как промежуточного между жизнью и смертью. Значение ‘страсть’ прикреплено к концепту ОГОНЬ через компоненты ‘болезнь’ и ‘опасность’. Так, в стихотворении А. А. Блока «В небе – день, всех ночей суеверней…» этот принцип вызывает цепь взаимосвязанных значений: В небе – день, всех ночей суеверней, / Сам не знает, он – ночь или день. / На лице у подруги вечерней / Золотится неясная тень.// Но рыбак эти сонные струи / Не будил еще взмахом весла… / Огневые ее поцелуи / Говорят мне, что ночь – не прошла…// Легкий ветер повеял нам в очи… / Если можешь, костер потуши! / Потуши в сумасшедшие ночи / Распылавшийся уголь души! [1, c.103]. Материально выраженное отношение к концепту ОГОНЬ в этом отрывке присутствует только в метафорическом определении огневые. Основным планом символизации в данном отрывке выступают слова костер, потуши, уголь, распылавшийся. Все эти лексемы, взятые в изолированности от контекста, соотносятся с категорией огонь, то есть содержат объективные характеристики этой категории. Следующим планом символизации становится группа слов, напрямую не относящихся к категории ОГОНЬ: день, ночь, вечерняя, золотится, ветер, сумасшедшие. Часть компонентов этой группы соотносится с символом ОГОНЬ через его свойство освещения: день – свет – солнце – огонь (наличие освещенности). Друга часть компонентов соотносится с символом через внутренние отношения противоположности. Таковы цепи значений день – вечер – ночь (убывание освещенности). Компонент ветер относится к системе значений концепта ОГОНЬ посредством потенции своего компонента ‘раздувать’. Золотится функционирует в тексте как член оксюморона золотится тень, манифестирующего наличие признака при его отсутствии (= блеск темноты). Внутри контекста, кроме данного оксюморона, создано слияние противоположностей ОГОНЬ – ВОДА, что создает напряженность мифологического фона, на котором символическое значение разворачивается в метафорические действия. В строках Но рыбак эти сонные струи / Не будил еще взмахом весла происходит достаточно резкое обращение от света/тени к концептуальному пространству ВОДА: рыбак, струи, весла. Отсутствие в этом переходе связующего семантического звена свидетельствует о свободном пространстве интерпретации, свобода которого, однако, ограничена национальными комбинациями ментальных универсалий. Отсутствие пояснительных компонентов в данном контексте подчеркивает архетипичность момента восприятия этого контекста. «Ситуация понимания» подразумевает уже существующий в коллективном сознании синкретизм значений огонь и вода. Стоит обратить внимание на закрепленность пары ОГОНЬ - ВОДА в русских паремиях, приведенных в Словаре В. И. Даля: Огонь да вода – нужда да беда. Огонь да вода супостаты. Огню да воде Бог волю дал. С огнем, с водой не поспоришь. Скоро огонь горит да вода бежит. Правда в огне не горит и в воде не тонет [2, с. 644]. Примеры паремий демонстрируют общность двух стихий в их враждебном (супостаты) по отношению к человеку произволу (Бог волю дал). Характерной чертой специфически русского самосознания выступает в этой связи концепт ПРАВДА, который по своей силе не только противопоставлен силам природы, но и утвержден как высшая ценность. С этих позиций организация концептуального пространства ОГОНЬ в тексте Блока имеет существенные отличия от родового пространства народных представлений. ОГОНЬ в концептосфере творчества Блока – самодавлеющая стихия, не имеющая над собой никакого более общего представления. В его свойствах и характере действий соединяются жизнь и смерть, благо и опасность, скорость, неукротимость. ОГОНЬ для поэта – символ ДУХА и потому не случайно, что глубинным принципом организации этого концепта становится принцип противопоставления духа и тела.
В этой связи употреблением определения сумасшедшие реализуется закон символического обобщения. Если символ указывает на значение, которого напрямую нет в его сигнификате, но на которое в этом сигнификате есть указание [5, с. 7], то указание на компонент ‘болезнь’ в восприятии символа ОГОНЬ как раз и представляет способ прикрепления всех семантических компонентов данного отрывка. Болезнь, с одной стороны, как воспаление и нарушение порядка регуляции системы соотносима с представлением о страсти как излишке чувства, а с другой – в качестве исступление необходима для воплощения духовных действий. Здесь мы наблюдаем сверхсимволизацию и сверхсемантизацию всего комплекса значений, когда сквозь предметный план традиционных связей (огнь – костер – потуши – распылавшийся – уголь и вечер – подруга – поцелуи – ночь) проступает сакральное начало, не поддающееся семантизации (неясная тень, сонные струи, сумашедшие ночи).
Выводы. Многозначность символа скрепляется общим законом построения компонентов семантической системы. Языковой символ структурирует концепт, аккумулируя архетипические обобщения в принцип семантических сцеплений его составляющих. Степень символической общности компонентов концепта может быть различной: от прямого включения вещь – вещь (огонь – костер, уголь) или вещь – функция (огонь – распылавшийся, потуши) до архетипической ассоциации (огонь – болезнь) и мифологического тождества противоположности (огонь – вода). Несмотря на широкий диапазон этой общности и возможности режима пропуска шагов последовательной ее передачи (как в случае с компонентом ветер опущен компонент раздувать), символизация позволяет оформить принцип организации концептуальной структуры. При любой дальнейшей трансформации концептуального содержания символическая доминанта сохраняется и вместе с ней – указание на структурообразующий принцип концепта. В связи с этим новые символы и новые концепты на самом деле таковыми не являются, но чаще всего представляют собой образные компоненты уже существующих символов и концептов.
Список литературы:
